— Видел таких. Они ласковые и милые.

— Точно! Мне было довольно мало лет, но как сейчас помню — я обожала это чудо. В начале осени мама велела привезти Жрунчика в Ледяной дворец. Похвалила меня за то, что хорошо вырастила кролика. За то, что он здоровый, ухоженный, упитанный и с прекрасной шёрсткой. Затем дала нож, велела убить питомца и снять с него шкурку. Потом тушку надо было выпотрошить, разделать и приготовить из мяса рагу. Её служанка рассказывала и помогала, но делала я всё сама. Когда блюдо приготовилось, мы с мамой поели и меня отправили домой. Даже выдали хорошую награду. Не за то, что исполнила приказ. Попробовала бы его не выполнить! Меня наградили за то, что не ревела, не просила пощадить Жруна, а «держала лицо». Наверное, плохо, но держала. Знаешь, с тех пор, я никогда не ела ни кроликов, ни зайцев, но полюбила читать книги. Сначала сказки, а когда подросла, перешла на романы. Там описана настоящая жизнь — такая, какой она должна быть, а не какая есть на самом деле.

— Милая, не плачь! Всё уже прошло, ты сейчас со мной…

— Подожди, сейчас успокоюсь. Понимаешь, я уже тогда знала, что кроликов выращивают на мясо и из-за шкурок, но уж больно наглядным был урок. Мама прекрасно умеет учить своих дочек. А если какая не захочет учиться или занятия не идут впрок, то родительница знает, как заставить нерадивую. Мне повезло, я прошла обучение, ведь папа во всём мне помогал. Однако царица меня, пусть не сломала, но заставила расти в ту сторону, которую сочла для своей дочери самой перспективной.

Вновь на глазах у девочки стали появляться слезинки, я начал их убирать поцелуями и нежными словами. Вроде даже было получилось успокоить, но всё закончилось взрывом буйной страсти. После него мы лежали совсем без сил, а Шарлотта шептала:

— Я никогда не вернусь в Ледяной дворец. Ты только люби и защищай меня, а я всегда буду тебе верна, нарожаю детишек и сделаю твою жизнь такой сладкой, как смогу.

Чувствую, надо переключить мысли девочки на что-то другое. Нехорошо ей сейчас вспоминать не самые приятные уроки. Говорю:

— Пойдём! Хотел тебе утром показать, но, похоже, придётся сейчас.

Заинтересованная девочка идёт за мной к трельяжу, перед которым обнаруживается изящный ящик со всеми драгоценностями, которые однажды я ей уже показывал.

— Это всё твоё, маленькая.

— Наше! — попыталась возразить жена, но начала перебирать блестяшки.

Настроение моей девочки резко поднялось, все былые неприятности разом забылись, а драгоценным вещицам было уделено максимум внимания. Женщина есть женщина! Украшения они любят. Тем более тех действительно много. Хотя и у меня осталось ещё достаточно.

Далее было поставлено на вид, что такое нельзя мерить голышом, а только к платью. Что этого слишком много сразу, нужно дарить по одной вещи, чтобы продлить удовольствие… И вообще, какие серёжки лучше к её глазам подходят — эти, эти или… Ты сейчас не туда смотришь! На серёжки смотри! И не трогай!.. Вот что ты такое говоришь?.. Никакие не… Не надо там целовать… Говорю же, не надо… Не здесь тогда… В постельке… Ты меня уже всю…

Утром мы проснулись в прекрасном настроении. Про уроки мамы совсем не вспоминали, но жена вдруг поинтересовалась:

— Не понимаю — мы с тобой столько раз из-за зелий Черныша или потому, что наши чувства на одной струне?

— Какая разница, если тебе нравится?

— Неприлично… наверное…

— А мы никому не расскажем.

— Думаешь? Хорошо — никому, ничего и никогда! Договорились? Только я, может быть, девочкам похвалюсь…

Я один здесь вижу некое противоречие? Никому, ничего и никогда, только подружкам, которые точно разболтают. Вспоминается анекдот: На исповеди посетитель храма кается и рассказывает, сколько раз он имел жену в первую брачную ночь. Священник интересуется — католик ли он. Кающийся заявляет, что еврей, а на вопрос «Зачем сюда пришёл?», объясняет: «Я ко всем хожу — хвастаюсь».

В общем, решили вставать — сегодня ещё куча дел, включая банкет в Везене, однако примериванию блестяшек пришлось уделить толику времени до умывания. Ведь мерить одной, без мужа, никак нельзя!

Новый раунд примерок, который пришлось скоро прервать. Увы! Время! Нам сегодня ещё в Везене праздновать. Последний день обязаловки и следующие десять дней мы можем заниматься друг другом. Если, конечно, не дёрнут на службу. Королева обещала, что никто не позовёт, но случаи всякие бывают.

Решили примерку продолжить завтра. И не наспех! А как следует, с переодеванием в разные платья. Запланировали на «после завтрака», вместе с осмотром приданого от папы Фатея. Мне его ещё не показывали.

Я сказал, что тоже не все украшения показал, но непоказанные можно одевать только после того, как род тебя признает. Когда это случится, мы должны понять сами.

Жена очень заинтересовалась. Однако она понимала, что нельзя даже примерить вещи чужого рода — это чревато серьёзным проклятием. А значит, придётся потерпеть, пока не получим знамение.

Завтрак

Некая суматоха и неразбериха среди слуг была вызвана несогласованными протоколами. С одной стороны, Балег всегда меня поднимал, помогал с умыванием и одеванием. С другой, не может же он заходить в супружескую спальню? Неприлично! Кстати, Черныш с телохранительницей его бы и не пустили, но сквозь них не смогла пройти и личная горничная Шарлотты.

До драки дело не дошло, даже ругаться не начали, но, вообще-то, новый свод правил надо бы уже установить. А кто регламент согласовывать и утверждать станет? Хозяева? Не! Они конечно… Когда-нибудь им для сведения расскажут, но, понятно, это дело старших слуг.

Те соберутся, со всех сторон рассмотрят вопрос, вспомнят аналоги в других домах, и только тогда решат вопрос и направят к всеобщему исполнению. Мнение младших, а тем более их удобства, даже близко не рассматриваются.

За завтраком нам рассказали всякие разные новости. Вчера, на кухне, где его кормили, Буди Пурнава побил солдатика, который вроде должен был быть на карауле, а сам пробрался на верхние этажи с намерением подбить клинья к поварихе и подхарчиться каким господским кушаньем.

Буди в это время сидел за столом, трескал расстегаи и рыбу, оставшиеся от торжественного завтрака, а при